Ну вот и у наступило очередное обострение любви к своей жизни. Да еще какое - до тихой истерики, до стучания крови в висках, до кома в горле, до головокружения! Просто так, безо всякой причины.
Помещаю сюда коротенькую зарисовку с одной из ролевых, написанную когда-то от лица моего персонажа, но как нельзя кстати подходящую к этому нахлынувшему, как кровь горлом, настроению.
«Ты, должно быть, думаешь, что я пал духом и пишу тебе только горькие, печальные письма – но на самом деле это не так. Сегодня я, пожалуй, расскажу тебе о своей любви. Представляю, как ты удивленно поднимаешь брови – мол, у Зимы и вдруг любовь. Да-да, ты не ошибся, однако и понял меня наверняка неверно.
Моя первая и пока единственная страсть – это жизнь. Я болен этим чувством смертельно, безнадежно, и мне никогда не найти от него лекарства. Я люблю этот мир так, как любят – безответно – редких жещин. Я знаю его, казалось бы, насквозь, вдоль и поперек, со всеми его недостатками и все же умудряюсь каждый день находить в нем новые поразительные, восхитительные, занимательные черты. Тогда, как и положено Верному рыцарю без страха и упрека, встаю на одно колено перед своей Прекрасной дамой – позвольте выразить вам мое восхищение, мадам, вы сегодня великолепны, мадам, я умру, если вы не одарите меня своим лучезарным взглядом, мадам. А она – ох уж эта очаровательная кокетка! – улыбается насмешливо или презрительно морщит носик: оставьте, мой раб, уйдите, мой раб, вы утомили меня, мой раб, мне скучно с вами, мой раб. Еще бы! Она ведь меня не любит, потому что имеет – вот вздорная девица! – сотни таких кавалеров, она смысл моего существования, а я ей ни к чему, не нужен. И я ухожу – уничтоженный, жалкий, убитый. В мысли или в книги, на берег лесного озера или под полог палатки. Начинаю сердиться: мне чертовски больно, что моя любовь безответна, и я называю себя в сердцах идиотом и готов отказаться от глупой страстишки. Но наступает еще один день, такой же, как вчера, позавчера или завтра – и я снова подмечаю за жизнью пусть незначительную, но зато новую черту, не похожую на все предыдущие. Храню их в своем сердце, как поклонник хранит взгляды милой – так трепетно, так бережно...
И знаешь, я очень счастлив».
Помещаю сюда коротенькую зарисовку с одной из ролевых, написанную когда-то от лица моего персонажа, но как нельзя кстати подходящую к этому нахлынувшему, как кровь горлом, настроению.
«Ты, должно быть, думаешь, что я пал духом и пишу тебе только горькие, печальные письма – но на самом деле это не так. Сегодня я, пожалуй, расскажу тебе о своей любви. Представляю, как ты удивленно поднимаешь брови – мол, у Зимы и вдруг любовь. Да-да, ты не ошибся, однако и понял меня наверняка неверно.
Моя первая и пока единственная страсть – это жизнь. Я болен этим чувством смертельно, безнадежно, и мне никогда не найти от него лекарства. Я люблю этот мир так, как любят – безответно – редких жещин. Я знаю его, казалось бы, насквозь, вдоль и поперек, со всеми его недостатками и все же умудряюсь каждый день находить в нем новые поразительные, восхитительные, занимательные черты. Тогда, как и положено Верному рыцарю без страха и упрека, встаю на одно колено перед своей Прекрасной дамой – позвольте выразить вам мое восхищение, мадам, вы сегодня великолепны, мадам, я умру, если вы не одарите меня своим лучезарным взглядом, мадам. А она – ох уж эта очаровательная кокетка! – улыбается насмешливо или презрительно морщит носик: оставьте, мой раб, уйдите, мой раб, вы утомили меня, мой раб, мне скучно с вами, мой раб. Еще бы! Она ведь меня не любит, потому что имеет – вот вздорная девица! – сотни таких кавалеров, она смысл моего существования, а я ей ни к чему, не нужен. И я ухожу – уничтоженный, жалкий, убитый. В мысли или в книги, на берег лесного озера или под полог палатки. Начинаю сердиться: мне чертовски больно, что моя любовь безответна, и я называю себя в сердцах идиотом и готов отказаться от глупой страстишки. Но наступает еще один день, такой же, как вчера, позавчера или завтра – и я снова подмечаю за жизнью пусть незначительную, но зато новую черту, не похожую на все предыдущие. Храню их в своем сердце, как поклонник хранит взгляды милой – так трепетно, так бережно...
И знаешь, я очень счастлив».