В «Жизне и судьбе» Гроссман великолепно описывает состояние попавшего в немилость физика Штрума; особенно верно подмечено, что его тоска меняется в зависимости от времени суток, переходя от панического ужаса (в том числе и за родных) к серой скуке или отчаянной удали. Если я ничего не путаю, к обеду ему становилось «весело» и он думал что-то вроде: «Скорей бы арестовали!»
Я не физик. Более того, я не тоскую с сентября, с тех пор, как вернулась из России («я другой такой страны не знаю», в которой можно так полно тосковать – и это не насмешка и не осуждение). Но иногда мне тоже становиться «весело».
Аморалочка
Я не физик. Более того, я не тоскую с сентября, с тех пор, как вернулась из России («я другой такой страны не знаю», в которой можно так полно тосковать – и это не насмешка и не осуждение). Но иногда мне тоже становиться «весело».
Аморалочка
Что это тебя в проституцию потянуло?
Ты их тщательно скрывала...
Нет, я всегда честно в них признавалась, просто ты ко мне необъективно относишься.
Что это тебя в проституцию потянуло?
От отчаяния: если и
работать не по специальности"гибнуть во цвете лет", так уж весело, без рефлексии, в омут с головой.Все будет хорошо, я узнавала.
Ты о какой именно профессии?