Я хочу, чтобы ты был честен и отважен, мой милый. Я любила тебя таким.
Когда в Барселоне снег,
Когда рыбацкая сеть порвется – не залатать,
Когда последняя страница книги вдруг испугает своей белизной,
Когда ты покажешься сам себе маковым цветком, пламенеющим посреди холодно-зеленого травяного моря,
Когда никто в миллионном городе не прислушается в надежде услышать твои шаги,
Когда у тебя закончатся патроны,
не вспоминай обо мне, но будь честным и отважным. Я любила тебя таким.
Жажду критики
Когда в Барселоне снег,
Когда рыбацкая сеть порвется – не залатать,
Когда последняя страница книги вдруг испугает своей белизной,
Когда ты покажешься сам себе маковым цветком, пламенеющим посреди холодно-зеленого травяного моря,
Когда никто в миллионном городе не прислушается в надежде услышать твои шаги,
Когда у тебя закончатся патроны,
не вспоминай обо мне, но будь честным и отважным. Я любила тебя таким.
Жажду критики
Молитва о возвращенье
Семимиллионный город не станет меньше,
если один человек из него уехал.
Но вот один человек из него уехал,
и город огромный вымер и опустел.
И вот я иду по этой пустой пустыне,
куда я иду, зачем я иду, не знаю,
который уж день вокруг никого не вижу,
и только песок скрипит на моих зубах.
Прости, о семимиллионный великий город,
о семь миллионов добрых моих сограждан,
но я не могу без этого человека,
и мне никого не надо, кроме него.
Любимая, мой ребенок, моя невеста,
мой праздник, мое мученье,
мой грешный ангел,
молю тебя, как о милости, — возвращайся,
я больше ни дня не вынесу без тебя!
(О Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
о Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
о Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
ну, что тебе стоит, Господи, сделать так!)
И вот я стою один посреди пустыни,
стотысячный раз повторяя, как заклинанье,
то имя, которое сам я тебе придумал,
единственное, известное только мне.
Дитя мое, моя мука, мое спасенье,
мой вымысел, наважденье, фата-моргана,
синичка в бездонном небе моей пустыни,
молю тебя, как о милости, — возвратись!
(О Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
о Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
о Господи, сделай так, чтоб она вернулась,
ну, что тебе стоит, Господи, сделать так!)
И вот на песке стою, преклонив колена,
стотысячный раз повторяя свою молитву,
и чувствую —
мой рассудок уже мутится,
и речь моя все невнятнее и темней.
Любимая, мой ребенок, моя невеста
(но я не могу без этого человека),
мой праздник, мое мученье,
мой грешный ангел
(но мне никого не надо, кроме него),
мой вымысел, наважденье, фата-моргана
(о Господи, сделай так, чтоб она вернулась),
синичка в бездонном небе моей пустыни
(ну что тебе стоит, Господи, сделать так!)
P.S. Оставь.
P.P.S. Мне точно не воспринимать буквально?
Arverian,
вспомнился этот стих:
я очень уроню себя в твоих глазах, если спрошу, кто автор? Текст интересный, но мне он видится скорее как текст песни. Я не права?
Мне точно не воспринимать буквально?
Да здесь, в общем-то, нечего понимать буквально: я не в Барселоне, снега там тоже нет и т. д.
Arlecino,
теплоты и искренности.
Правда? Любопытно. Пожалуй, я бы никогда сама не охактеризовала бы эту зарисовку (и ни один из ее фрагментов) подобным образом, но... что-то в этом есть.
Nika_slim,
Я давно была в Барсе
Как и в любом большом городе, я полагаю, в ней при определенных обстоятельствах возникает пресловутое чувство "одиночества в толпе". Так что, может быть, сама по себе Барселона ни при чем.
Но эта фраза напоминает о чем-то живом, о каких-то чувствах...